Снежинка

Снежинка. Летит откуда-то с неба, из той высоты, где все человеческие беды неважны. Где проблем нет. Только небо. Бесконечное небо, раскинувшееся над нашими головами покрывалом из облаков. Оно всегда дает о себе знать. В теплый летний день оно позволяет лучам солнца ласкать твое лицо, небо видит твою улыбку и радуется вместе с тобой. Иногда небо хмурится, и ты не видишь ничего, кроме полотна из разводов свинцового цвета, стараясь различить голубую полоску, а может и просто светло-серый просвет. Твои глаза становятся на полтона темнее, когда обращены к небу. Не одно небо хмурится. В его цвете ты находишь отражение своей жизни. Рутинной. Бесцельной. Иногда небо плачет. Иногда, это слезы радости. Как, например, в канун нового учебного года ты провожаешь последние недели безделья. С неба, из белоснежных облаков, словно сотканных из мельчайших нитей легкости, собранных в клубок нежности и умиротворения, сыплются прозрачные капли дождя. Ты радуешься им. Словно они смывают с тебя все то плохое, что было с тобой до этого самого мига. Когда о твою запрокинутую голову разлетаются капельки счастья. Когда волосы становятся мокрыми в считанные минуты, а губы ловят частички воды, которую потом слизывает твой розовенький язык. Небо умеет плакать слезами счастья.

Но ему нет до этого дело. Суровые, жесткие клочья мокрого снега царапают ему лицо, обжигают кожу и заставляют глаза закрываться. Жестокие капли не щадят его. Норовят угодить за шиворот, промочить его до самой последней нитки. Ему нет до этого дела. Черное небо не перестает гневаться, вторит ему и ветер, позволяя снежинкам плыть по его течению, набирая все большую и большую скорость, чтобы в конечном итоге пожертвовать своей формой, ради того, чтобы растаять на щеке незнакомого человека. Остаться в его памяти. На минуту или на миг. А может, остаться жить в его воспоминаниях навсегда, как единственная, которая отдала всю себя, ради него одного.
- Снежинка. Вот кто действительно самоотвержен. А я боюсь просто набрать три цифры на домофоне.

В темноте осеннего вечера стоял человек. Подмышкой был небольшой букет роз, зажатый так, чтобы бутоны оставались смотреть в направлении его спины. Покрывшись белой пеленой, они немного осунулись, но так же сохраняли свою красоту, несмотря на то, что ветер прижимал их к земле.
Ему было не все равно. Положив букет рядом с дверью, он неспешно развернулся и отправился в темноту осеннего вечера. Из-за его спины то и дело был видно облако белого дыма.
Ему было все равно.

Тень

Шаг. Шаг. шаг. По улице идет он. Шаг. Шаг. Шаг. Под звуки хлюпающей воды в своих кедах. Шаг. шаг. Шаг. Сигарета. Дым. Шаг. шаг. Шаг.
С каждым из них он все дальше уходит от одинокого фонаря в начале улицы. С каждым шагом все длиннее его тень.

- Ну привет. Конечно ты не ответишь. Никогда не отвечаешь. Молчишь. Не страшно. Мне не надо, чтобы ты отвечала. Помолчим вместе. Ох, а ты ведь тоже куришь. - Затянувшись поглубже, он отметил про себя, какой черной кажется тень от дыма. - Только ты от меня не уйдешь. Только от тебя не смогу сбежать я. Связаны. Скованы. Неделимы. Ничего страшного. Бывает и хуже. Представь, если бы ты могла говорить? Два болтуна. Тогда бы мне точно не понадобились бы люди. Зачем, если на мои реплики смогла бы отвечать ты. Или ты юноша? Может у тебя и имя есть? А давай, я тебя как-нибудь назову? Не нравится? Правильно, имя ограничивает. Обозначает рамки неизведанного. Ставит свои штамп. Моя тень. Лишь тень, но только ты видела все. Ничто от тебя не скрылось. Помнишь, как пару лет назад я заговорил с тобой первый раз? Ты была гораздо короче. И куртка у тебя другая была. А, еще шапка тогда была. И правда, что-то я перестал совсем о себе заботиться. Шапку не взял, - достав из пачки очередную сигарету, он продолжил, - А, какое там, шапка. Как будто у меня есть шанс дожить до пятидесяти лет. А у тебя, кстати, шансов тоже на это немного. Но что это я. Какая разница, главное, что мы будем вместе. Всегда.

Он все шел и шел. Свет фонаря потускнел настолько, что длинная-длинная тень стала едва различимой.

- Да что же это я. Не будет никого со мной постоянно. Тень, и та покидает меня. Всего лишь силуэт на земле. Отражение. Немое, и не цветное. Хотя нет, черный тоже цвет. Цвет моей жизни. Да какая разница, когда ты один. Когда даже твоя музыка тебя покинула. Как тривиально - сели батарейки.

Тут, где-то издали, раздались шаги. Как будто спиной, он чувствовал, что под чьими-то ногами разбрызгивается застоялая дождевая вода, капельки которой остаются на подошвах, падают на асфальт. А может и нет никаких шагов. Никто не бежит. Просто очень хочется.

- Ты забыл свою шапку! А на улице и так холодно.
- И ради этого стоило выбегать среди ночи из дома и догонять меня?
- Да. Стоило.

А лампа от следующего уличного фонаря освещала две фигуры, стоявшие на расстоянии вытянутой руки друг от друга. В следующее мгновение две длинные-длинные тени на асфальте стояли, взявшись за руки.

Солнце

- Ну так что, может уже пойдем куда-нибудь? - её зеленые глаза смотрели на него с неподдельным интересом. В них же отражалось его абсолютно равнодушное лицо.
- Не знаю. - после секундного замешательства ответил он, посмотрев на небо, уже щедро усыпанное яркими звездами.
- Ну что, опять мне тебя вести куда-то? Такое ощущение, что это мне надо! - в который раз она постаралась заглянуть ему в глаза, которые он старательно отводил в сторону. Достал из внутреннего крамана коробок спичек и мятую сигарету. Несмотря на бурные порывы ветра, умудрился прикурить с первого раза. - И брось эту дрянь! Я же тебя просила!
- Да. Помню, что просила. Но что поделаешь. - присев на бордюр пробубнил он себе под нос. Какая разница что у него сразу же намокли джинсы. Но и так был мокрый. Даже дым был мокрым.
- Я же сейчас уйду! Ты думаешь у меня других дел нет, кроме как с тобой тут нянчиться?
- Конечно есть. Но не стоит. Не уходи. - Так же тихо ответил он.
- Вечно ты все портишь. Как же я устала. В такие моменты ты просто невыносим. Вот я сейчас перейду дорогу и куплю миндаль. Если ты так и будешь сидеть тут со своей сигаретой, я развернусь, и пойду к себе домой, понятно?
- Конечно. Я буду тебя ждать. - Все смотря на небо ответил он, затянувшись дымом.
- Все, я пошла.

После того, как мятая, сырая, истлевшая сигарета опустилась в лужу на обочине дороги, тут же из того-же кармана появилась еще одна, на вид ничуть не лучше предыдущей. Прикурить, правда, удалось не сразу. Улицу осветила открывшаяся дверь магазина, из которого вышла она. Увидев его апатичное лицо, она бросила на асфальт свои фисташки и скрылась в темноте домов.
- До встречи, мое солнце. - Все так же под нос сказал наш герой и снял музыку с паузы.

Вчера

- Вчера. Вся моя жизнь в сплошном вчера. Сегодняшний день так далеко. Завтрашний просто недосягаем. А во вчера так много хорошего. Плохого. Запоминающегося. Не мечты, но сладкие грезы. Прозрачный сахар жизни. Сладкая вата мироздания. именно во вчера себя ощущаешь лучше, чем когда бы то ни было. Во вчера все ясно и понятно. Все просто и логично. Но почему же порою так тоскливо?

Молчание в ответ. Да и как может быть иначе, если все вокруг нашего героя спали беспробудным сном, словно их заставляли бодрствовать двое суток. Не далеко, впрочем, от истины. Как же все-таки длительные промежутки времени без перерывов на сон сплачивают людей. буквально в пятницу вечером, никто не знал друг друга, кроме нашего героя, который знал всех. А как иначе, если именно по его воле все тут, в одной просторной комнате: кто-то спит прямо за клавиатурой, а на работающем мониторе можно прочесть строки "сообщение отправлено", иные устроились на диване, непросто им вчетвером там поместиться, но что не делает с человеком воздержание от чего бы то ни было. Оставшиеся просто распластались на полу. Особо умные и расторопные взяли из ванны большие полотенца и подложили их под голову.

Сквозь свинцовые тучи и бреши в серых занавесках проблескивали отголоски утреннего солнца понедельника. Оно такое особенное. В это время года появляется уже после того, как начинается рабочий день. Так что если вы просыпаетесь от его лучей, этот день определенно начался с пропуска работы или учебы. Зато, такое прекрасное.

- А вот и солнышко, - посмотрев на свои голые колени, освещенные его лучами, сказал наш герой, - которое есть и в сегодня, и во вчера. Правда, его может и не быть в завтра. Так страшно идти вперед. Чем дальше ты идешь, тем меньше шансов возвратиться в прекрасное вчера. Его краски меркнут, лица в грезах сереют, словно старая фотография, с которой годами не смахивают пыль. Не хочу, чтобы мое вчера стало таким. Но что не так? Почему же все совсем не так как хотелось бы там?
- Может, потому что это не Сегодня? - нарушила молчание Катя, подняв голову с его черной кофты, сложенной в комочек на краешке ковра.

Господин Ремарк

"Ага, вот она" - сказал он, протирая от пыли книгу в черном переплете - "Господин Ремарк и его "Черный обелиск" ждут со мной встречи, что же, я тоже не прочь. У меня есть диван, большая подушка и много времени, которое я проведу с вами, уважаемый."

Тут он хотел уж было закрыть стеллаж, но взгляд уцепился за небольшой кусочек бумаги, сложенный вчетверо, лежавший между книг, а теперь уже и на дне стеллажа. Во взгляде его сразу проснулся интерес, что же он мог такого положить? И сам уже забыл-то. Наверняка, затем и положил, чтобы когда забудет, смог прочитать и вспомнить.
Пыльный листок разложился, покоряясь движениям его пальцев. Сгибы просвечивали на свету, видимо не один год эта бумажка там лежала. Глаза начали бегать по тексту, а сам он медленно опустился на пол, облокотившись на стену. Сначала лицо его стало до ужаса серьезным, но ближе к концу все больше и больше стало расплываться в улыбке.
"Ну надо же, сохранил!" - воскликнул он вслух, когда подошел к концу послания - "И ведь это же не все что осталось!"

После этой мысли он тут же переместился к письменному столу и открыл там самый большой ящик, в котором при ближайшем рассмотрении угадывались старые тетрадки, дневники за классы начальной школы, какие-то ручки, фломастеры, рисунки от руки. И во всем этом многообразии он начал копаться, перемешивая содержимое ящика с хаотическом порядке. На лбу уже появилась испарина, и все же он остановился. В руках появился обычный белый конверт, но с нарисованным на нем ангелочком. Тут же из конверта показалось само письмо, в котором была буквально несколько строчек. А именно четыре строчки, полные теплоты и ласки. Перечитав их, он ощутил острый укол в сердце.
"Не печалься, потому что это прошло. Улыбнись, потому что это было" - сказал он самому себе и даже попробовал поверить. На лице появилась улыбка, но в глазах так и остался отблеск печали. Господин ремарк так и остался ждать своего часа.

Не скоро рассвет

На черных волнах ночного моря покачивался плот. Хотя нет, водная гладь совсем не черная. Она серебристая. От того, что множество далеких звезд заставляют её отблескивать по всей своей поверхности. Ветер несет волны от берега. Плот все дальше и дальше устремляется в даль. Туда, где нашего героя ждет неизвестность. Ничего страшного. Рассвет будет не скоро. А пока, можно остаться тут. С морем. Со звездами. Слева от его руки, на краю плота, лежит мокрая пачка сигарет. А зеленая зажигалка давно уже на дне. Её снесло ветром и мелкими каплями теплого дождя, который начался буквально несколько минут назад.

"Мысли. Как хорошо отдохнуть от всех этих мыслей. Забыть о том что на берегу есть проблемы, обстоятельства, люди. Обо всех забыть. Теперь есть я, эти звезды и вода. Я не нужен им. Они мне, в принципе, тоже не нужны. И это прекрасно. Хорошо. Вот она - гармония. Когда твое тело мерно покачивается в такт музыке, когда мокрые соленые волосы падают на глаза от шумного ветра. Когда тело, покрытое мурашками, дрожит от холода капель дождя. Когда зубы не попадают друг на друга. А в голове... В голове только мысли о том, что нет никаких мыслей. Кажется, все стало очень просто. Хорошо, что рассвет еще не скоро. А то солнце появится и все испортит. Как обычно бывает в жизни, что самые радостные вещи портят главные моменты жизни. Но сейчас все просто, легко. И неважно. Все неважно. Это осталось на берегу. А в море есть только ты, ветер и течение воды."

А море уносило плот все дальше и дальше на восток туда, где нет берега, а только ровная водная гладь, вся в отблесках звезд, которых может уже и нет, но их свет. Их свет все еще идет к нам. Как хорошо, что рассвет еще не скоро.

Северный Ветер

- Помню как когда-т, сотни лет назад, я сходил по тебе с ума. Пытался нарисовать музыку. Пробовал снять камерой дуновение ветра на вершине каменного утеса, раскинувшегося в море. Я мог писать стихи. Я мог исписать за ночь целую тетрадку в 48 листов о тебе. О том, как красиво ты смотришь на закат, сидя на крыше многоэтажки, а под твоими ступнями раскинулся вечерний город. Его огни отражаются в твоих глазах. В твоих бездонных серых глазах. Твои бледные руки покрылись небольшими мурашками от холодного северного ветра, который просто не может понять, насколько ты идеальна. А на запястье черный браслетик. Просто черный плетеный браслетик. Тот браслетик, который она носит уже два месяца. Я подарил его.
Я мог бы сейчас носить тебя на руках. Но не делаю этого. Тебе же не нужно читать стихи. И признаваться в любви. Для тебя надо просто быть. Быть тем, кого ты полюбила. И я знал это. Сотни лет назад. Сейчас, правда, тоже знаю. Но я перестал быть собой. Я начал быть тобой. Я хотел, чтобы мы были похожи. И я стал таким как ты. А тебе был нужен я. А потом перестал. И перестала наша любовь. Твоя любовь. А свою я просто забыл. Просто набросил на нее много слоев симпатий. Очень много. Замещал тебя. И вот, через пару лет помогло. Я вырвал себе сердце. Вместо него теперь какой-то ледяной осколок. Я забыл о тебе. Почти. Потому что сейчас ты сидишь рядом со мной и я говорю тебе это.
- Ты был для меня ангелом. Был. Ангелом. Моим. Был.

А холодный ветер все дул и дул с севера. Её волосы, поддаваясь его порывам, опутывали все её лицо. Оно стало сеткой, сеткой, за которой видны её прекрасные серые глаза. Её грустная улыбка. Сидя спиной к пропасти молодая девушка виляла ногами и смотрела на него. Как он просто лежит на грязной крыше, закрыв лицо руками.

Холодный ветер дул с севера. Она пила обжигающий горячий шоколад, сидя в своем любимом кресле-качалке. Из винилового проигрывателя доносились звуки саксофона, а по комнате распространялся аромат из тлеющей палочки зеленого цвета, установленной на позолоченном держателе, рядом с которым на потертой красной скатерти лежала горстка пепла. Северный ветер дул беспощадно. Он сидел на крыше и читал книгу. Белые ночи. Слова различимы даже глубокой ночью. Но холодно.

А северный ветер все дул и дул.

Такие смешные

- Такие смешные. Люди. Все мы. Ищем что-то. Вот, например, любовь. Это же просто культ всего вида на протяжении столетий. Все делается во имя любви. Великие произведения искусства пишутся из-за любви. От любви к своему делу.
- Так ведь это же правильно. Любовь - великое дело! - сказал Илья, сделав еще глоточек из пивной кружки, что стояла на столе, заваленным всякими упаковками из-под чипсов, крошками от сухарей, чайными ложками и какими-то бумажками в капельках пены, на которых от руки были написаны номера телефонов.
- Ха! Великое. Это-то ладно. Но вот любовь между двумя людьми. Такая глупая. С малых лет что-то ищете, мечтаете, стремитесь, строите планы. И вот, находите взаимность, - щелкнула зажигалка и его лицо скривилось из-за густого дыма от сигареты, он продолжил, - а потом-то что. Начинается форменный цирк.
- Сам ты цирк! Опять ты со своими теориями. Вот, давай лучше еще бутылочку откроем! - уже наливая в его кружку ячменный напиток произнес его собеседник, - Меньше думай, больше делай.
- Кстати о "делай". Верно, именно так ты живешь. Меньше думаешь, больше делаешь. И о любви. Вот, взять вас с Катей.
- А что это нас брать, не надо нас никуда брать, разбирай на части души других людей. Хотя бы своего друга не грузил.
- Сам знаешь, бесполезно. - тепло улыбнувшись, произнес наш герой. - Я же помню как вы познакомились. Все так у вас хорошо было, душа в душу полгода. А потом полгода ссор. Помню как ты у меня жил. Жаловался. И она небось постоянно Лене мозги промывала вашими проблемами. И объективно, все это того не стоило. Он упорно верил в любовь. Ругался с ней, мирился. Потом опять. И опять. Рекурсия. Так глупо со стороны смотрится.
- Зато мы любим друг друга.
- Конечно-конечно. А знаешь сколько раз я слышал такое за свою жизнь? Как бы не соврать... но около двухсот раз. А знаешь какой финал? Через пару лет обоюдные признания в стиле: "Какой же я был дурак".
- А мне кажется, это того стоит. Всяко лучше чем как ты.
- Вот за что тебя люблю, так это за умение переводить стрелки на меня. Двенадцатый год к ряду ты только этим и занимаешься.
- А что, скажешь? Это хорошо жить так, как ты? Вот я бы не смог. Лучше уж мне увечье какое-нибудь, чем такие мысли как у тебя. У меня все просто: есть любовь - я живу. Нет любви - я существую. А ты вообще непонятный. Что живешь, что существуешь, она фигня - любовь тебе не нужна.
- Что бы ты понимал, в моей любви. Да, хотя, что это за сопли, у нас впереди еще длинная ночь и большие планы! - его взгляд опустился на открытый ящик пива, а сознание прикинуло, что у них есть еще около девяти часов, чтобы опустошить все это, попутно съев все, что они купили в в том большом белом пакете с надписью "Лента". А потом на работу. Ладно, не в первый раз уже так. Тем более с другом.